Давно было, но до сих помню восхитительное ощущение от своего чудесного природного дара. Целое лето между пятым и шестым классом, я был всеми признанным экстрасенсом. В то лето мой папа, скептически оценив мои перспективы стать нормальным человеком, а не бандитом, отвел и сдал меня в батраки к своему другу — профессору археологии. По началу это было ужасно. Вместо футбола, паровозного депо, кладбища и карбидных взрывов, я был вынужден вставать в семь утра и на двух трамваях ехать на «Высокий замок» к месту раскопок. Не дай Бог проспать (и это больше всего убивало), ржавые гвозди лежали в земле, ждали меня четыреста лет и не роптали, а тут лишний часик не утерпят пока я высплюсь…
В первые дни я чувствовал себя хуже, чем в концлагере. В концлагере хоть — выкопал себе яму и все, свободен, а тут копай, но только до ниточки, не дай Боже на сантиметр глубже других, все – ты уже враг народа. Профессор ходил с рулеткой и фотоаппаратом, фоткал вкрапления рыжего песка в желтой земле и все прикидывал – а что это тут интересно, за железяка когда-то была, а потом бесследно превратилась в ржавый песок? Очкастых студентов мне тоже не удалось подбить на революцию, чтобы всем вместе свалить в кино. Я умирал от скуки. И вдруг, когда я снимал очередной сантиметр грунта на своем участке, скребок на что-то напоролся. Пригляделся, вытаскиваю, а это каменный шарик идеальной формы. Чуть меньше биллиардного.
Показываю профессору, он аж затрясся, стал кричать, размахивать руками, позвал всех студентов и сказал:
— Дорогие коллеги, посмотрите, все-таки не зря мы здесь… Это вам не польские бутылочные осколки начала векя. Вы представляете – что он нашел?!
Это же настоящее пушечное ядро и ему лет пятьсот!!! Студенты радостно зааплодировали и принялись искренне меня поздравлять и хлопать по плечу. На следующий день я проснулся почти без маминых расталкиваний и намного веселее, чем обычно побежал на работу. Еще через пару дней, я на своем участке напоролся на почти неповрежденный наконечник стрелы, радости профессора не было предела, он зарисовал место находки и посоветовал копать осторожнее, а вдруг там еще чего есть… Все студенты смотрели на меня, как на д’Артаньяна, еще бы, у этих здоровых лбов, в лучшем случае кусочки черепков, а у меня — штуки по серьезнее, Эрмитаж по ним плачет. Каждый день меня перебрасывали на новый участок, но всякий раз я и там что-нибудь находил. У меня, как будто крылья выросли, я буквально начал видеть сквозь землю и почти перестал пользоваться лопатой, каждую песчинку пальцами просеивал. Дошло до того, что однажды я как ни в чем не бывало вытащил из земли не что-нибудь, а золотую польскую монету XIV века. С утра чувствовал, что сегодня что-то найду, и нашел… А когда мой строгий папа меня вечером похвалил, я даже начал подумывать – а не стать ли, черт возьми, археологом? Хотя, с таким даром, как у меня, нигде не пропадешь. До школы оставались считанные дни и было очень грустно, я не представлял, как теперь жить без своей новой любимой профессии.
В один из последних летних денечков, я нашел очередную железяку, правда, не золотую и даже не серебряную, так, ржавое кольцо размером с продолговатый бублик, ничего выдающегося. Показал находку профессору, он от радости, аж слюной меня забрызгал, кричал, что это настоящее железное звено, от настоящей железной цепи, лет сто ему, а может и больше! Даже золотой монете, он не так радовался. Я еще подумал, что археология довольно непредсказуемая и мутная штука… Ну звено, ну от цепи…
В наш последний рабочий день, я неожиданно, вместе со всеми студентами получил всамделишную зарплату – рублей тридцать и свое ржавое звено на память… А назавтра, из фартового экстрасенса и кладоискателя, я опять превратился в обычного львовского школьника.
Прошло много лет, за которые, я уже успел сходить в армию и вроде бы даже поступить в институт, когда мой папа однажды признался, что его друг-профессор, при помощи своих студентов, подкидывал на мой участок: ядра, монеты, шпоры и наконечники от стрел, чтобы тем самым вовлечь меня балбеса, в археологию… и это ему почти удалось. Больше всего папа гордился и радовался тому, что ни одна побрякушка, даже не попыталась осесть в моих маленьких, шаловливых кармашках…
А ржавое звено от цепи я все-таки нашел сам…
